Афган, любовь и все остальное - Виктор Бондарчук

К утру спустились в каменистую, небольшую долину. Пересекли ее и снова наш путь вверх, в гору. В двенадцать дня сил идти не стало. Остановились на привал. Ледяной ветер каждые полчаса разряжается ледяной крупой. Но оно и к лучшему. Видимость всего метров четыреста. Вряд ли афганцы решаться нас преследовать в такую погоду. Они на своей шкуре испытали наши боевые возможности. Отдохнули два часа и снова в путь. Можно бы на пару часов больше подремать, но проклятый холод не дает засидеться. Лучше двигаться. Да и по темноте сильно по горам не полазишь. По карте, где то в километрах пятнадцати большой кишлак домов на тридцать. Если все будет хорошо, то до темноты можем до него добраться. К нему по-любому какая-то тропа – дорожка ведет. А это уже не горное бездорожье. Можем конечно нарваться на противника, но это почему то уже не страшит. Пусть нас боятся. Понемногу – потихоньку превращаемся в дикое зверье. Так что наш курс на кишлак. Нам нужен проводник. Без него не пройти перевал однозначно. Он нам закрыл путь на север. В этой ситуации не экономлю продукты. Перед выходом съели по банке тушенки вместе с жиром. Консерва какая-то второсортная. Полбанки гольного жира. Не в пример той, что закусывали в госпитале. Там четыреста грамм чистого мяса. Говорят что она из стратегических запасов любимой родины. Заедаем все это полусырым рисом.

До темноты дойти до кишлака не получилось. По камням и ямам, засыпанным снегом, идти быстро не получается. А по ночи просто невозможно. Заночевали в какой-то расщелине, ощетинившись стволами в темноту. Ни каких постов, ни каких часовых. От холода сжались в одно целое. Бушлаты кинули на камни, не снимая шинелей забрались в спальники, накрывшись сверху плащ-палатками. Ветер не задувает сюда, а тепло не выпускает брезент плащ-палаток. В общем ночевать можно. Единственная предосторожность – я лег с краю и пытаюсь наблюдать, чуть приоткрыв край плащ-палатки. Но через двадцать минут засыпаю, согревшись. Еще через час открываю глаза и больше уснуть не могу. Страх подступил и не уходит. Мне кажется, что стоит только закрыть глаза, как появятся афганцы и расстреляют нас в упор спящих. Открываю чуть больше край плаща, пытаюсь вглядываться в темноту. Но в трех шагах ничего не видно, нас просто засыпает снегом. Снег забивает глаза, и я снова отгораживаюсь от внешнего мира тонкой и ненадежной материей. Будь что будет. Сил нет выползти на холод.

С каждым часом я становлюсь и опытнее, и злее. И все чаще во мне просыпается звериная ярость от холода, голода и непонятного будущего. И я как зверь совсем не боюсь умереть. И уже трезво оцениваю обстановку. Нафиг мы нужны душманам. Повторяю про себя это, как молитву, еще и еще раз. Преследовать опытного противника, то есть нас, по такой мерзкой погоде себе дороже. И засаду на нас никто устраивать не будет. Если мы конечно сами не влезем туда куда не надо. Внушение внушением, ярость яростью, а все равно уснуть не могу. Дремлю слегка, просыпаясь от каждого шороха, судорожно сжимая автомат.

Вышли, как только рассвело. И уже после обеда были на месте. Осторожно обогнули кишлак, заняли оборону чуть выше. До темноты вели наблюдение. И все время пытались связаться с базой. Ничего со связью не получилось. Как и не смогли определить сколько жителей проживает в этом населенном пункте. Все тесно, крыша над крышей. Чаще появляются женщины и дети. Мужиков насчитал двенадцать. Это не мало, если они при оружии. Но вполне возможно, что я считал одних и тех же. Видимость плохая, а на людях одинаковая бесформенная одежда. Еще одну ночь проведем на холоде, в спальниках. А уже поутру завалимся нежданными гостями к афганцам. Если и не найдем проводника, то хоть риса горячего похаваем и обогреемся.

Утром заняли позицию у крайнего от верха дома. Он выше всех остальных. Кишлак получается под ним. От него все хорошо просматривается. И круговую оборону легко устроить. Вошли в кишлак под лай собак, готовые мгновенно открыть огонь. Незнакомая и непонятная обстановка нагнетает слегка страх и неуверенность. Ведь тут чужие люди, а мы в роли не званных гостей. Не успели оглядеться, как начал собираться народ. Старики, женщины и дети. Всего человек двадцать пять. Но вот подтягиваются и молодые. И вскоре, как и положено, от этой толпы отделяются трое аксакалов. Переговорщики нас не понимают, как и мы их. Подошел молодой, чернобородый мужик, немного говорящий по-русски. Первый вопрос:

– Что вам тут нужно? – отвечаю не спеша, глядя ему прямо в глаза:

– Рис и проводник через перевал. Нам надо на ту сторону. – повторяю фразу несколько раз, помогая себе руками. Старики и чернобородый отошли к народу. Держат совет. Через десять минут снова подходят. Бородатый говорит, что мол еды дадут, а вот проводника у них нет. В ответ показываю переводчику два автомата. Это оплата за переход на ту сторону. Цена для этих мест очень хорошая. Оружие в горах ценится. Опять советуются. Нет, не согласны. Я их понимаю. Боятся обмана. Пускай думают, а мы пока перекусим. У нас осталось по одной банке тушенки на человека. Открываем одну на двоих. Жуем и не спускаем глаз с толпы, с домов, с ближайших склонов. А наше предложение их заинтересовало. Не только не расходятся, а еще народу прибавилось. Пять мужичков возраста переводчика. Тот снова подходит, объясняет:

– Оставите оружие здесь. И тогда вас переведут через горы. – я не согласен. Показываю точку на карте, где мы рассчитаемся. Они получат автоматы, но правда без патронов. Клянусь ему, что обмана не будет. Сомневается сильно, но бизнес уж больно выгодный. Если даже и обманут, то не такое и большое расстояние придется пройти. Всего полный день пути. В общем договорились. Выходим через час. Из продуктов пять килограмм сваренного риса, два килограмма изюма и пять больших лепешек. Неплохой паек на ближайшие три дня. Ведет нас бородатый переводчик и совсем молоденький пацан. Продвигаемся споро, хотя дорога постоянно в гору. Дистанция в метр, ступаем след в след. Иду первым за проводниками, напряженно вглядываюсь в серую мглу то ли тумана, то ли опустившейся на нас тучи. Не доверяю никому. Мне кажется, что лучше других смогу среагировать на коварство чужих для нас людей. Хотя по логике нашим афганцам самим не выгодно попадать в переделку. И бизнес накроется, и пулю гарантированно получишь. Слишком уж мы в плотной группе. Вот и первая леденящая душу пропасть. Тропа чуть шире метра, стараюсь не глядеть в ее черное нутро. Поднимаемся все выше и выше. Все завалено снегом, идем след в след. Дышать все труднее и труднее.

Немного оторвались от пропасти, серая мгла становиться все темнее и темнее. Пришлось останавливаться на ночевку. В небольшой впадине, заваленной снегом, вырыли наподобие снежной землянки. Накрыли ее сверху плащ-палатками и устроились можно сказать с комфортом. Если не считать промокших ног. Кирза на сапогах вот – вот развалится. И если такое случится, я просто не буду знать, что делать. Посты два через два по двое. Половина на службе, остальные спят, накрывшись спальниками. В снежной хижине довольно тепло. У афганцев такое же жилье в двух метрах от нас. Утром, прежде чем начать движение, меняем портянки. Влажные, из сапог, наматываю вокруг пояса и затягиваю ремнем. К вечеру они подсохнут, и можно будет снова их поменять. Кирза и портянки были и всегда будут несчастьем для советского солдата. Это кошмар просто какой то. Не хочу думать, если сейчас у кого то отвалится подошва на сапоге. Босиком по снегу не пойдешь. Что за уроды рулят Советской Армией.

После обеда в сплошной мгле перешли самую высокую точку перевала. Часть облаков ниже нас. Спускаемся еще медленнее чем поднимались. Пристегнули штыки к автоматам, и пользуемся ими вместо альпенштоков. Хотя в общем то не особо скользко. Под снегом проступают камни. Только по темноте вышли в точку расчета. Бородатый говорит, что тропа ведет прямо в долину. Смотрит настороженно, ожидая от шурави любой гадости. И я его ожидания оправдываю. Разойдемся только утром, по светлу. Сам не знаю почему так решил. Так мне просто спокойнее. Афганец нехотя соглашается. А куда ему деваться то? Все в руках Аллаха. И руках, которые держат оружие.

Ночь тянется долго. Сорвался ветер, гонит колючий снег. Резко похолодало. Кажется, уже никогда не согреюсь. Скорее бы утро, и начать движение. На ходу немного потеплее, разогреваешься в движении.

Едва рассвело, проводники ушли. Отдал им оружие, как и обещал. Те, не скрывая радости, раскланялись и мгновенно исчезли. Наш путь в долину, а это еще с десяток километров. Потом по ней на северо-восток еще двадцать. Долина, сказано громко. Просто более – менее ровное нагромождение камней, которое через два десятка километров снова упрется в непроходимый горный хребет. А сколько до базы, страшно подумать. Туда мы своим ходом никогда не доберемся. Связи по прежнему нет. Эти громадные скалы глушат все волны. Тупо идем вперед. И все мысли только об очередном перекуре, горсти риса и кусочке лепешки. Четные номера смотрят на право, нечетные на лево. Я впереди задаю темп движению.